Батыев погром в истории России пришелся на 1237-1240 годы... Здесь нет необходимости живописать ущерб, который понесла русская городская культура, оказавшись под Батыевым катком. "Страшный удар, нанесенный монголо-татарами по городскому ремеслу, подорвал товарное производство и товарное обращение, пресек намечавшийся в конце XII - начале XIII века переход к мелкотоварному производству в ремесле". Однако Батыево нашествие, на наш взгляд, не только и не столько разрушило и уничтожило города (хотя, разумеется, все это было), сколь сделало практически невозможным их экономическое восстановление и дальнейшее развитие. "На жителей городов легла основная тяжесть выплаты дани в Золотую Орду... Утечка огромного количества денежных средств в Орду привела к почти полному прекращению денежной чеканки в княжествах, что нанесло удар по развивавшимся товарно-денежным отношениям и восстанавливало простой товарообмен... сводило к минимуму возможность накопления капиталов в руках торгово-ремесленных людей, а вместе с тем тормозило превращение русских горожан в средневековое бюргерство, из среды которого в дальнейшем выделялись буржуазные элементы"***. И уж, конечно, все это поставило крест на развитии городского строя, столь характерного для Западной Европы, связанного с самоуправлением, правами горожан и т.д,- то есть всего того, что послужило в дальнейшем зародышем развития капитализма, опорой абсолютных монархий и развития национального рынка, семенем гражданского общества с его борьбой классов и сословий. Таким образом в России не свершился европейский путь исторического развития - по Тьерри, Гизо, а затем и Марксу,- основанный на борьбе этих самых классов, сословий, прослоек общества.
     Подчеркну свою мысль: после того, как на горожан легла основная тяжесть ордынской дани, боярство, стремясь сохранить эту благоприятную для себя ситуацию, естественным образом консолидировалось с княжеской властью, заинтересованной ровно в том же. (* Статья вторая. Первая - в номере 8 за этот год. * История СССР с древнейших времен до конца XVIII века. Издательство "Высшая школа", Москва, 1975 год. ** Там же.)
     Иначе говоря, сохранив свои владения, князья получили от Орды мощную поддержку, став ее пособниками в сборе дани, и одновременно усилились за счет переметнувшегося боярства и погрома их главного противника - городов. Фактически, вступив в соглашение с Ордой, князья и аристократия получили взамен власть над городами, уничтожив к концу XIII века основные элементы вечевой организации везде, за исключением Новгорода и Пскова. Такая сдвижка власти привела к тому, что в конце XIII века по городам прошли антитатарские бунты, направленные также и против их пособников. Они были жестоко подавлены, причем активное участие в этом подавлении принимали князья и боярство. В 1257 году такое восстание вместе с другими князьями жестоко подавил Александр Невский - одна из ключевых фигур, действовавших в направлении сотрудничества с Ордой при одновременном противостоянии Ливонскому ордену.
     Этот "выбор" - под кем сидеть, немцы или татары,- сыграл важнейшую роль в русской истории и определен был важными политическими и экономическими причинами.
     Ливонский орден, объединившись со Швецией и заручившись благословением папы Римского, попытался воспользоваться татарским нашествием для подчинения себе Северо-Западной Руси. Этот эпизод следует рассматривать в общем контексте продвижения германской стихии на Восток, начавшегося еще с захвата лужицкой Сербии, славянского Поморья и других земель прибалтийских и полабских славян. И вот уже в XIII веке Русь оказалась на пограничье, где в процессе экспансии сошлись навстречу ДРУГ другу две великие мировые силы - Восток и Запад.
     Монголы. Они еще не знали, что они - Восток. Но будущая их роль в истории уже проглядывала цепочками причин и следствий: кочевого моря, где на одном берегу, западном,- Россия, а на другом - Персия, Средняя Азия и где-то еще дальше - Китай. И хлынуло море с Востока и затопило берег западный...
     Немцы. Почему они - Запад, кроме того, что живут на Западе? Столкнувшись с римлянами на границах империи еще в III веке до новой эры, германские племена сильно эволюционировали, располагая уже к XII веку мощной и наиболее современной социальной организацией и хозяйственной базой, воплотившейся в новый тип общины. Называемая иногда индивидуальной, эта община предполагала частную собственность на землю или ее аренду в условиях личной свободы, самоуправление, выборный суд, отмену круговой поруки и групповой ответственности в пользу индивидуальной. А в хозяйстве - правильное землепользование, связанное с отсутствием чересполосицы, наличие железного плуга (у славян - "рало"). По существу, перед нами в лице этой общины выступает иная по отношению к славянам (жившим в те времена в рамках территориальных или соседских общин) система производственных отношений, связанная с другим уровнем материальной культуры и, соответственно, более высокими доходами.
     Собственно, более высокая доходность и сыграла основную роль в успехе немецкой колонизации, тихой сапой предварявшей экспансию военную. Чтобы повысить доходы, славянские князья и правители приглашали немецких переселенцев и наделяли их землей даже за счет собственного славянского населения. Так в начале XIII века сделал чешский король Пшемысл-Отакар 1 - с целью борьбы с разнузданным дворянством. Так поступали и польские князья приблизительно в то же время. В результате мощный поток немецких колонистов хлынул в Чехию и в Польшу. В Чехии эта колонизация имела настолько далеко идущие последствия, что произошла полная перестройка общества на немецкий лад, как тогда говорили - на немецкое право. Поселения колонистов принесли из Германии уже развитую городскую культуру (включая так называемое магдебургское, или "немецкое" право). Чешское население массами переходило на немецкое право, предполагающее на селе замену архаичной восточной формы эксплуатации (всей деревни как целого с использованием круговой поруки) цивилизованной арендой. Крестьяне даже платили своим господам за предоставление возможности жить по немецкомуправу.
     В этом продвижении, пресловутом "Дрангиах Остен", главенствующую роль играло не оружие, хотя последнего, как известно, было также достаточно. Скорость, с которой германское влияние распространилось на полабских и прибалтийских славян и вместе с ними практически за один век - на пруссов, куршей и других прибалтов, споткнувшись лишь на крупном массиве литовцев, объясняется вполне весомыми причинами. В этом столкновении, по существу, непосредственно предкапиталистические формы хозяйства и социальной организации, связанные со свободными городами, ремеслом и частной собственностью, противостояли архаичной соседской общине.
     Орда нуждалась в достаточно сильной княжеской власти для сбора дани (с городов прежде всего). Ордынское влияние означало усиление князей и ослабление городов. Ну а немецкое, наоборот,- усиление городов. Орда могла использовать в своих целях родственную ей социальную организацию - систему власти, сначала, разумеется, подчинив ее себе. Что же касается немцев, то они были заинтересованы в максимальном ослаблении княжеской власти с перспективой ее прямой интеграции в свою феодальную систему. Эксплуатация ресурсов в сферах немецкого влияния осуществлялась с помощью системы товарно-денежных отношений, представленной городами.
     Стоит ли удивляться, что княжеская власть, оставшаяся единственной реальной силой на фоне разгромленных городов, безошибочно выбрала ордынскую ориентацию. После непродолжительного, десятилетнего периода неразберихи, вызванной погромом монголами Северо-Восточной и Южной Руси, Александр Ярославич Невский получил ярлык великого княжения и встал на путь сотрудничества с Ордой, использовав ордынцев прежде всего для усиления своей власти.
     Он сделал этот выбор на самом деле много раньше - 16 июля 1240 года на Неве, за что и был, собственно, прозван Невским. ...Три года назад пала Рязань, растерзан Владимир Великий и вся владимирская земля. Через год разгромлено Переяславское княжество - Северо-Восточная Русь лежала в руинах. В декабре 1240 года после восьмидневного отчаянного сопротивления разграбленный, сожженный и обезлюдевший Киев - мать городов русских - на несколько веков исчез с политической карты. И вот в это тяжкое время, когда стало ясно, что монголы готовы к прыжку на Киев, Невский сделал свой выбор между Востоком и Западом...
     Александр Ярославич зарабатывал свою блестящую военную репутацию в войне с ливонцами, мягко говоря, не совсем вовремя. Правда, боярство Пскова и Новгорода было настолько озабочено монгольской угрозой, что пошло на сговор с ливонцами. Псков был сдан рыцарям самим посадником Твердилой. Невского попробовали просто выставить из Новгорода, но после появления немцев под городом были вынуждены призвать, но лишь под давлением массы, недовольной боярским самовластием. Бояре предпочитали немцев, князю ближе были монголы... Трудно прогнозировать, что произошло бы, победи боярская группировка. Из нашего исторического далека можно предположить, что "онемечивание", судя по судьбе Поморья, могло бы тотально изменить будущую историю России. Не исключено, однако, что подчинение Новгородской и Псковской земли немцам в те времена коренным образом изменило бы геополитическую ситуацию. Монголы и немцы, вместо того, чтобы пытаться с разной степенью успеха истреблять отчаянно сопротивлявшихся русских, столкнулись бы друг с другом. Что же касается русских, то их ценность, несомненно, повысилась бы в качестве потенциального союзника. Не говоря уж об усилении городов и западного влияния вообще.
     История, однако, рассудила по-другому. Княжеская власть отбила атаку пронемецкой позиции и, после некоторых колебаний и выжидания, приняла недвусмысленную проордынскую ориентацию. Следует сказать, что власть тут не прогадала. Уже при Невском с помощью ордынцев произошло усиление великого князя, что позволило ему осуществить перепись податного населения. Опасаясь этого усиления. Орда стала стимулировать усобицу. И все-таки из-за городских антитатарских бунтов в конце XIII века вынуждена была передать функции сбора дани князьям. Естественно, что с этого момента часть дани оседала в карманах собирающих. И наконец, устав бороться с восстаниями в условиях расцветающей усобицы и волюшки удельной феодалыцины, ордынцы передали функции сбора дани великому князю, каковым к тому времени оказался выслужившийся на кровавом погроме восставшей Твери московский князь Иван Калига. И именно он стал, по существу, первым главой ордынской администрации на Руси, составленной из местного населения,- именно эти функции неукоснительно выполнял великий князь, беспощадно сдирая дань со всех и, прежде всего с городов, все более и более их разоряя. И получал награды за верную службу - ярлыки на отдельные земли от хана (Галич, Углич, Велозеро и т. д.). Именно так, как известно, было заложено могущество Москвы. Для нас, однако, более важно то, что усиление Москвы, начиная с Калиты (1325-1340), означает окончательное утверждение жесткой княжеской власти, построенной на выкачивании дани - чисто фискальной функции.
     Обратим внимание, насколько все это отличается от функций князя в домонгольской Руси, где последний - с дружиной - был, грубо говоря, чуть ли не наемником, занятым защитой города от врагов. Итак, с монгольского периода на Русской земле утвердилась модель восточной деспотии. Существенная черта ее та, что для выкачивания дани необходимо подавление. В этой ситуации - все более ограничиваемой инициативы снизу - власть вынуждена брать на себя все больше и больше организационных функций. Деспотия тем самым выращивает себе чиновничий, бюрократический аппарат. Это первое.
     И второе. Появляется стремление ликвидировать самостоятельность на средних уровнях государственной иерархии. Естественной опорой и военной силой деспотии становится служилое военное сословие, получающее землю (вознаграждение) за службу и только во время службы. Чиновник служит пером, военный - оружием. И получает вознаграждение - кормление, а не собственность. Поэтому устойчивая деспотия стремится опираться на военную силу кормленцев, а не на собственников. Обе эти группы - чиновники и "военники"-кормленцы - постепенно становятся характерными для усиливающегося Московского царства.
     Классическая модель восточной деспотии: абсолютная власть с опорой на служилое сословие - бюрократов и военных - сформировалась в России далеко не сразу. Сложившаяся при Калите и отстоявшая национальную целостность при Дмитрии Донском, эта деспотия собственной основы существования еще не имела: слой служилых людей уже зародился, но был еще недостаточно многочисленным. Царствовала феодальщина - синьория, феод, бенефиций, коммедация и т.д.-с поправкой на местные условия. Феодальный и военно-бюрократический уклады представляли собой качественно и, вероятно, формационно различные системы общественных и производственных отношений. Военно-бюрократическая структура, служившая опорой классических восточных деспотий - типа государства Ахеменидов в Персии,- базировалась на безусловном подчинении приказу сверху, не предполагая никаких неотъемлемых прав как у управляемых, так и у самих подчиненных членов правящей элиты. Доминировала собственность царская или государственная, а различные земельные пожалования и кормления могли быть так же легко отняты, как и подарены,- если на то есть сила. Владение еще не переросло в частную собственность, последняя еще не сформировалась как право собственности, независимой от какой-либо власти. А вместе с этим не родилась еще и свобода, основанная на независимом от верховной власти источнике дохода.
     Такая свобода, закрепленная правами на собственность и привилегиями, признаваемыми властью, появилась в рамках феодального уклада. Основой общественных отношений становился договор, а точнее, права сторон, четко в этом договоре закрепляемые. Многочисленные сословия феодального общества, включая горожан, крестьян и т. п., вовсе не напоминали восточных рабов или русских крепостных. Эти сословия были вовлечены в многочисленные правовые связи с другими, обладали правами или их добивались, как это сделали горожане во время коммунальных революций в средневековье. Иными словами, если феодализм и не сформировал правовое государство - это было сделано много позже, а пока произвол власти был еще слишком велик,- то тем не менее это было уже в достаточной мере правовое общество, активно формирующее общественные институты защиты прав сословий. Общество, которое всем своим духом - хотя бы феноменом независимых городов, воздух которых делал человека свободным,- противостояло безгласию и бесправию восточной деспотии.
     Что же касается России, княжеская власть здесь росла, укреплялась безмерно, самодержавно и, как показал опыт, смогла закрепиться окончательно, до поры опираясь на верхние слои русского общества и прежде всего на бояр. Мелкопоместное служилое дворянство становилось надежной опорой царской власти, однако даже на завершающей стадии объединительного процесса вокруг Москвы было еще довольно малочисленно. То же относится и к жителям полузадушенных после Батыева погрома городов. Деспотическая структура власти опиралась в этот момент, таким образом, на глубоко враждебную ей, как покажет дальнейший опыт исторического развития, феодальщину.
     Для того чтобы создать себе собственную базу - служилых людей, условных держателей земли,- феодальщина должна быть разрушена, раздавлена деспотией. А вместе с ней, разумеется, должна быть уничтожена хотя и феодальная, но все же свобода. А пока, то есть в условиях объединительного процесса, боярство получило царский подарок - постепенное усиление своей власти над крестьянами, власти, которая приобретала все больше деспотических черт. Так в русской истории начался процесс закрепощения, превративший крестьян много позже, уже при Екатерине, в почти классических восточных рабов. Феодальная война между наследниками Дмитрия Донского ознаменовала начало борьбы с боярством, которая продолжалась все царствование Ивана III, Василия III, выплеснувшись в ситуацию политической нестабильности времен малолетства и начала царствования Ивана Грозного. Наконец, опричнина окончательно подорвала, искромсала тело и сломала хребет удельной русской феодальщине. Это - рубеж. Развитие завершилось экспроприацией в пользу всесильного государства и его слуг, в пользу государственной собственности, которая стала в конечном итоге доминирующей чертой экономического и хозяйственного развития страны вплоть до Екатерины II... И лишь указ о вольностях дворянства ввел в России частную собственность на землю. После распада помещичьего землевладения в результате отмены крепостного права, сталинский период восстановил государственную собственность и крепостное право, но в других формах и под другими именами. Можно ли объяснить эти периодические процессы в истории России? На наш взгляд, можно.
     Мировое развитие форм собственности вплоть до классического капитализма, а затем в определенном смысле и далее, можно недвусмысленно характеризовать как процесс эмансипации. Постепенно увеличивались степени свободы обращения с собственностью вплоть до полного перехода ее в частные руки в масштабах всего общества или в отдельных его сферах. Не вдаваясь в тонкости, подчеркнем, что до тридцатых годов нашего века ситуация известна и описана в учебниках. А именно: становление современных производительных сил требовало свободного работника и свободного предпринимателя, что определялось независимым от власти источником дохода, идущим от частной собственности, будь то рабочая сила или средства производства.
     Свободный рабочий или свободный предприниматель, таким образом, тождествен принципу священной, неприкосновенной частной собственности. И в этом смысле правовое государство и система демократического участия граждан в управлении - лишь социально-политическая форма реализации в обществе свободы отдельных производителей. И, значит, процесс эмансипации, или высвобождения частной собственности, был базисной основой становления свободы в обществе по мере его развития, а становление несвободы в русской истории лишь следствие обращения вспять процессов эмансипации частной собственности в стране. Рассмотрим это более подробно. Закрепощение крестьян, которое послужило основой блока московских князей с боярством, остановило процессы эмансипации собственности на самом массовом уровне - уровне непосредственных производителей. Однако замораживание не остановилось на нижнем этаже общественной лестницы. Оно пошло вверх и во времена Грозного, и затем Годунова - к моменту окончательного закрепощения крестьянства, приобрело характер системы. Поместной системы - государственной собственности, частного землевладения и общинного землепользования.
     Опричнина если не ликвидировала, то нанесла решающий удар по собственности феодальной, так что в результате облагодетельствовали верных государевых слуг, живущих на короткой веревочке,- служилое дворянство. Источники того времени, включая последовательные списки произведений русской демократической сатиры, сохранили для нас достаточно характерные свидетельства "упрощения нравов", свидетельства постепенного исчезновения ростков гражданского общества под напором не признающих никакого закона государевых людей в XVI веке. Исчезновение культуры цивилизованного суда - по меркам Европы того времени, да и, пожалуй, нашего, знание его процедуры среди крестьян, которые подают челобитные и вполне всерьез судятся с притеснителями,- все это не фантазии, но забытые, вымаранные позднее деспотизмом этажи народного самосознания. И, конечно, возвращение к насилию как универсальному способу решения всех проблем. Известно, чем ответила страна на длительные, более чем вековые,- и далеко не безуспешные - попытки лишить ее накопленных поколениями культуры и цивилизованности: огромной смутой начала XVII века, всколыхнувшей все слои общества. Впутывая в свои дела поляков, пыталась взять реванш, дать отпор деспотизму недорешенная феодалыцина, оказавшаяся последним очагом свободы в стране... И удалось отыграть ситуацию несколько назад, от всевластия Грозного - к Михаилу Тишайшему, к самодержавию с боярской думой. За заморозками, связанными с реформой Грозного и порожденной ею смутой, наступило наконец потепление. Зародыши русской свободы, сохраненные земскими соборами - именно на таком избирали Романовых,- породили первую в истории России эпоху либерализации, феодальной либерализации, которую мы связываем с возобновлением процесса эмансипации собственности, когда в течение всего XVII века по стране шел постепенный процесс передачи поместий в наследственное владение (вотчину), неуклонное усиление товарно-денежных отношений, усиление городов и постепенное складывание всероссийского рынка. Но по старой доброй традиции союз между царской властью и боярством строился на дальнейшем закабалении крестьян и городов. Правда, попытки верховной власти опереться на города делались. Еще при Грозном было создано стрелецкое войско, а к концу XVII века важную роль в русском войске стали играть полки "нового строя", организованные по европейскому образцу. И тем не менее налоговое разорение городов, бесцеремонное обращение с купечеством - которое не было никогда вполне частным собственником и могло в любой момент быть принуждено государством отвечать своими средствами по принудительным поставкам - делало городской люд приниженной и неполноправной частью населения. Эту ситуацию как-то пытались расшатать городские бунты середины XVII века, однако союз боярства и царской власти был еще раз зафиксирован в Соборном уложении 1649 года, наложив на посад жесткое налоговое и законодательное ярмо, с одной стороны, и сблизив до предела положение дворянского поместья и вотчины - с другой. Наконец, попыткой городской стихии заявить о себе были стрелецкие бунты непосредственно перед воцарением Петра. Как мы видим, период "либерализации" XVII века, связанный с усилением частной собственности в ее феодальной форме, компенсировался включением в разветвленную систему госсобственности растущих городов: феодальная собственность - с ее характерной иерархичностью и взаимными обязательствами вассала и сюзерена - была окончательно ликвидирована.
     Реформы Петра во второй раз заморозили процессы эмансипации частной собственности, особенно на самом массовом, крестьянском уровне. Подтверждение этому - разрушение права частного владения землей вследствие введения уравнительного подушного (вместо поземельного) налога на государственных крестьян. Со временем этот налог привел к ливидации частного владения, переделам земли общиной и ко все возрастающему вмешательству государства в дела крестьян.
     Неизбежна была и вторая либерализация. Она главным образом была связана с отменой крепостного права. После реформы 1861 года дворянская собственность, окончательно освободившись от регламентации правительства, в полном смысле этого слова, сделалась частной. И как таковая начала довольно быстро исчезать - шло интенсивное разорение дворянства. К началу XX века промышленный подъем уверенно вел страну к капитализму западноевропейского образца.
     Но и реформа 1861 года сохранила две главные составляющие, необходимые для поддержания "особого" российского уклада: самый многочисленный слой населения - крестьянство - по-прежнему был лишен настоящей частной собственности и по-прежнему самодержавие, отягощенное бюрократией, правило страной. Потеряв опору в разоряющемся дворянстве и не имея никакой другой, режим пал в 1917 году. И сейчас, оглядывая разоренную страну, оказавшуюся вдруг, как в давние времена, нищей и отсталой, который раз в нашей истории ощутив себя в одночасье перед неопределенностью будущего, мы должны остановиться и задуматься. Ибо пронесла с собой эта страна сквозь революционные бури вековую традицию создавать в результате реформ жестко-деспотический режим особого типа, который в России назывался самодержавием. Прежде чем понять и объяснить, как это случилось, как вековой консерватизм общественно-государственных структур был - или, может быть, будет? - в очередной раз подхлестнут реформаторством, прежде чем понять, "как", попытаемся суммировать позиции и ответить на вопрос "что?". Что же произошло в очередной раз с Россией? И что несет нам день грядущий?
     Суммируем наши наблюдения над отечественной историей и попробуем, наконец, понять, существует ли особый путь России. И если да, то в чем он состоит? Возникший в результате Батыева погрома фактический альянс монголов и княжеской власти, терявшей опору в удельно-городском порядке домонгольской Руси, экономически разорил данью разрушенные ранее военной силой города. Подавил в зародыше попытки Новгорода и Пскова войти в альянс с немцами, связанный с развитием городского уклада. Московское царство, сформировавшееся после Калиты на основе чисто фискальной функции - сбора налогов, стало продолжением администрации Золотой Орды, перенесением на русскую почву классической восточной деспотии. Гражданское общество, рождавшееся в России в рамках феодального устройства, было в конечном итоге - в первый, но не в последний раз - раздавлено Грозным в процессе уничтожения феодальщины. Так сложились экономические и хозяйственные основы Московского царства, перенесенные затем в империю. В них государственная собственность доминировала над частной.
     Своеобразие исторического пути России состояло в том, что каждый раз следствием реформ (в случае последней - реформы 1861 года - весьма отдаленным, 1861-1929, но тоже следствием) оказывалась еще большая архаизация системы общественных отношений. Именно она и приводила к замедленному течению общественных процессов, превращая Россию в страну догоняющего развития.
     Своеобразие состоит еще и в том, что догоняющие, в своей основе насильственные реформы, проведение которых требует усиления, хотя бы временного, деспотических начал государственной власти, приводят, в конечном итоге, к долговременному укреплению деспотизма. В свою очередь замедленное развитие из-за деспотического режима требует новых реформ. И все повторяется снова. Циклы эти становятся типологической особенностью исторического пути России. Так и формируется - как отклонение от обычного исторического порядка - особый путь России. Можно наблюдать, как реформы становились все более разрушительными, а в результате сталинского погрома, под тяжестью тоталитарной деспотии гражданское общество было полностью ликвидировано. В этом смысле сталинский режим представлял собой логическую ступень особого пути России, квинтэссенцию имперского величия и блеска тысячелетней державы - вершину русского самодержавия. Думаю, именно в этом состоит понимание загадки русской истории, постигнутой только гениальной плеядой классиков - историков и философов, принадлежащих тому времени, когда страна еще не впала в беспамятство. Среди них Соловьев, Ключевский, Бердяев, Федотов... Государственная идея, русская национальная идея - в этих глобально философских понятиях они выражали тот самый сокровенный смысл русской истории, который мы сейчас выражаем в терминах современной нам политики и экономики. Ибо каждое время требует своего языка и своего понимания истории.
     Нас, прежде всего, интересует, что ждет страну на очередном историческом повороте, именуемом перестройкой... Продлится ли в нашем будущем "изменение обычного исторического порядка" - особый путь, который в очередной раз ввергнет страну в пароксизм конвульсивных насильственных изменений, не давая ничего взамен, кроме перспективы повторения их в будущем, уже на периферии мирового развития? Или в нашей истории изменится смысл слова "реформа", и мы найдем в себе силы, возможности и волю занять достойное великой культуры место в этом, таком тревожном, но все же бесконечно привлекательном мире?